Московская группа RadFemily, видеофильм «Остановим лесбофобию», будет представлен 13 июня в Институте Финляндии.

Ольга Мурзак

Сколько себя помню, как могла пыталась бороться с несправедливостью и была немного революционеркой. В активизме уже очень давно, чётко сложившегося мнения относительно феминизма у меня не было, пока я сама в него не пришла. Несколько раз в жизни за мои высказывания меня называли феминисткой, но тогда мне не было до этого дела. Через какое-то время «отдыха» от активизма, когда я занималась больше научной деятельностью, я столкнулась с феминистками уже довольно близко. Помню, думала, что они меня сложно примут, ведь тогда был период, когда я выглядела довольно нормативно, и еще был момент этический, что я не веганка и даже не вегетарианка. Мы спорили на разные темы, включая проблемы проституции и насилия. И тогда я поддерживала мысль о том, что проституция и порно это не насилие.
Однако я очень быстро изменила мнение, прочитав несколько статей. По образованию я сексологиня и, переложив критический обзор статей на мои знания и практику, я довольно быстро поняла, что такое феминизм и зачем он нужен. Самым трудным для меня было перейти на феминитивы. А ещё я перестала удалять волосы; прочитала много по абьюзу, что помогло мне потом найти хорошую терапевтку и почти полностью перестать впадать в очень зависимые и болезненные отношения. У меня изменился круг общения, он стал теплее и безопаснее. Я перестала считать себя обязанной улыбаться кому-то на улице, перестала стыдиться своей ненависти к мужчинам и агрессии к ним.

Омско-новосибирское творческое объединение «Наденька», перформанс «Женские голоса», будет представлен 13 июня в Институте Финляндии.

Алёна Исаханян

Я долгое время не думала про феминизм и вообще какие бы то ни было -измы, просто жила в соответствии со своими целями и все. С феминистками я не была знакома, только где-то в голове маячил полумифический-полуисторический и совершенно не цельный образ женщин, которые все время кому-то что-то доказывают.

Пару лет назад я попала в Школу вовлеченного искусства в Петербурге, и она на меня сильно повлияла, выдернула из уютного эскапизма, заставила внимательнее отнестись ко многим вещам, среди которых был и феминизм. Когда я немного разобралась в теме, я почувствовала, что наконец нашла слово, которым могу обозначить большую часть своих взглядов, которые, к тому же, теперь стало возможным систематизировать. Феминизм и активизм вдохновил и побудил меня побороть в себе некоторую пассивность, инертность в социальных вопросах, я стала лучше понимать свои права и права других. И я поняла, что этим необходимо заниматься, ведь чем нас больше, тем больших людей это может так же вдохновить.

Я бы не сказала, что моя повседневная жизнь как-то сильно изменилась, она по-прежнему соответствует моим желаниям. Скорее она наполнилась новой информацией, новыми координатами и ориентирами. Я осознала, что на самом деле любой человек всю жизнь борется за свою свободу, идентичность, за свои права. Только женщине в патриархальном обществе приходится бороться на порядок больше. У меня как бы появился инструментарий для этого, теперь я не чувствую себя беззащитной.

Мария Александрова

С детства во мне присутствовала некоторая гендерная амбивалентность: я не пользовалась косметикой, любила комфортную свободную одежду. Мир мужчин мне в принципе был ближе, у меня было много друзей-мужчин. Присутствовало недопонимание и отторжение женских моделей поведения. Феминистки мне казались очень истеричными, агрессивными и настроенными против мужчин, хотя лично я ни одной феминистки не знала.

Потом мои близкие друзья переехали в Петербург, мы встретились через год, и как раз с ними случился первый разговор, который заставил меня пересмотреть свои взгляды на женщин и феминизм. А ещё я узнала, что девушки из Петербурга, с которыми я уже была знакома, разделяют феминистские взгляды, стала знакомиться с различными материалами в сети, анализировать свою жизнь и жизнь своих близких и находить очевидные моменты дискриминации.

Внутри семьи я стала более артикулированно выражать свои потребности и желания, осознавать, что работа по дому и уходу за ребенком – это не менее важная и трудоемкая работа, чем работа моего мужа, муж выделяет мне часть своей зарплаты в качестве компенсации его меньшей занятости по дому. В каком-то смысле стало сложнее в плане общения, теперь я более критично настроена к мужчинам и более внимательна к женщинам. Мои знакомые женщины часто жалуются на множество проблем в семейной жизни, во взаимоотношениях с партнером, но не хотят видеть их причину в патриархальном устройстве общества и их связь с проблемами других женщин. Напротив, женщинам кажется, что все их беды от того, что они недостаточно хороши или терпеливы для отношений с данным мужчиной.

Хотя «слово на «ф»» всё чаще мелькает в СМИ и Интернете, немногие женщины сегодня решаются назвать себя феминистками. Мы спросили участниц региональных коллективов фестиваля «Рёбра Евы» из России, Финляндии и Казахстана, какие ассоциации со словом «феминизм» были у них в то время, когда в дискуссиях о равноправии они начинали фразы со слов «я не феминистка, но…», и что значит для них феминизм сейчас.

Активистки казахстанского Kaz Fem (на фестивале представят свой перформанс 13 июня в Институте Финляндии):

Вероника Фонова

Своё отношение к феминизму я изменила постепенно, читая паблик Body Positive. Это были разные истории реальных женщин, которые постепенно разрушали искусственное представление о каком-то особом «предназначении». Я видела в них себя, своих подруг, знакомых, и постепенно от непонимания и отторжения пришла к мысли, что принятие себя и отказ от оценочного суждения — один из больших и важных шагов на пути к свободе личности. Там часто советовали литературу, и после «Мифа о Красоте» и осознания системности неравенства во всех сферах жизни, я перестала избегать «слова на букву «ф»». Наоборот, появилось стойкое желание присоединиться к движению и делать то, что в моих силах для его поддержки. Кроме того, я стала больше прислушиваться к своим желаниям и потребностям, не задвигать их на задний план и не поддаваться на призывы к стандартным моделям образа жизни. У меня стало больше подруг, я избавилась от предвзятого отношения к женщинам и узнала, какой вдохновляющей и крепкой может быть женская дружба.

Аруна Алимаева

В средней школе я какое-то время причисляла себя условно к феминисткам, думая, что это знак универсальной независимости и моральной силы. Получилось так, что я сначала поверхностно приняла идею, а потом так же легко её отвергла, наивно думая, что феминизм себя исчерпал, и женщинам лучше не делать резких движений. Кроме того, вызывал отторжение медиа-образ феминисток, который, однако, по сути являлся пропагандистским продуктом. Некрасивые, одинокие, злые – такие у меня был образ. Сейчас ассоциации сменились на «смелость, выбор и борьба».

Что изменилось после того, как я уже всерьёз стала считать себя феминисткой? Появилась постоянная рефлексия касательно своих действий и действий окружающих. В разговорах я всегда встаю на сторону жертв насилия, одергиваю собеседников, если они говорят что-то сексистское, если уместно – говорю о феминизме и плюсах равенства. Дружба с женщинами была и осталась приоритетной.

Петербургские активистки провели перформанс «Прогулка», призывающий к человеческому отношению к женщинам, вовлеченным в секс-индустрию, преследованию сутенёров и декриминализации самих проституток.

Пять участниц в платьях, обклеенных рекламой борделей, с нарисованными синяками и кровоподтеками под предводительством «сутенёра» прошли по центру Санкт-Петербурга. На спинах у девушек были плакаты с цитатами из настоящих интервью: «Меня насиловали всегда, теперь за деньги», «Для них мы не люди» и другими. На площади Искусств, «улизнув из-под надзора „сутенёра“», девушки перевернули плакаты, показав надписи: «Не товар», «Не вещь», «Не преступница», «Не рабыня», «Человек». В этот момент другие участники акции с гневными криками стали забрасывать их грязью, изображая благополучных горожан, презрительно относящихся к проблемам проституток.

***

Изнасилования, побои, страх, постоянная угроза жизни, отсутствие защиты со стороны правоохранительных органов, дефицит медицинской помощи и бескрайнее общественное презрение – так выглядит жизнь тех, кто скрывается под яркими объявлениями «Маша», «Севинч», «Девочки», «Отдых», «Массаж».

Их жизнь закрыта и стигматизирована, и благополучная общественность скорее раздражена рекламой, обезображивающей прекрасный город, чем рабством и продажей людей, происходящей за изуродованными фасадами.

Недавний «рейд» «защитника морали» Дацика вернул в общественное поле дискуссию о сексуальном рабстве, которое общество и СМИ продолжают называть секс-работой, и ещё раз показал, что сочувствия к этим женщинам в обществе нет. Есть только презрение. Выведи Дацик на улицу голыми любых других женщин, возмутились бы все. Но проститутки — не люди. Их беды не интересны никому.

Для многих Дацик показался даже спасителем: ведь он освободил жителей дома от борделя. И действительно: хотя бордели находятся вне закона, в прибыльном бизнесе по продаже женщин участвуют и депутаты, и полиция. Поэтому жалобы на бордели от простых граждан просто игнорируются и тонут в бумажной канители. Однако на месте этого борделя откроется другой. И так будет до тех пор, пока не будет проявлена политическая воля, заставляющая клеймить и преследовать тех, кто обманом и силой заманивает женщин в рабство и продаёт клиентам право на насилие. Люди должны понять, что меньше всего в сложившейся ситуации виноваты сами проститутки, и должны перестать считать этих женщин преступницами.

Обратите внимание на рабов, которые невидимо живут рядом с нами. И не называйте их «работницами». Но называйте людьми.

https://www.youtube.com/watch?v=CHchgUwSaVw&featu..

Фото: Давид Френкель, Марина Васильева («Деловой Петербург»), Ксюша Чапкевич
Видео: Оксана Замойская

Напоминаем, что лекция Мари Давтян состоится в рамках нашего фестиваля в воскресенье, 12 июня, в 14-00 на площадке театра «Остров» на Каменноостровском, 26.

Мари Давтян, член рабочей группы по разработке проекта федерального закона при координационном совете Минтруда РФ по гендерным проблемам:

«Первый закон о домашнем насилии был принят в Великобритании в 1976 году. В СССР такого закона не существовало, в России он не принят до сих пор, хотя успешно работает в 140 странах, включая Белоруссию и Казахстан. С 1993 года законопроект вносился на рассмотрение 40 раз, но пока не получил ни одного чтения. Трудность его внедрения связана с тем, что в процесс включено слишком много служб и госорганов, которые по очереди перекладывают ответственность на другое ведомство. Сейчас жертва вынуждена тратить на эту борьбу годы — закон же сможет обеспечить рассмотрение дела и правоохранительными органами, и негосударственными фондами, которые, как, например, в Казани и Екатеринбурге, давно помогают жертвам заново начинать жизнь.

Закон уже долгое время находится в практически готовом состоянии, по оптимистичным прогнозам, его примут в следующем году, максимум — через три-четыре года. Он касается не только физического насилия, но и экономического, психологического и сексуального. Мы специально не проговаривали гендерный аспект, хотя очевидно, что в России с физическим насилием в свой адрес в 90–95 процентах случаев все же сталкиваются женщины. Последняя статистика МВД о 14 тысячах жертв насилия в год была предоставлена больше пяти лет назад и уже не является актуальной. Меня больше всего беспокоят другие цифры: 65 процентов насилия над женщинами происходит с ними в стенах их собственного дома. Проблема связана и с интонацией СМИ. В других странах невозможно представить себе освещение этой темы только ради скандала за счет сексизма и гендерных стереотипов.

Большинство жертв домашнего насилия стараются решить проблемы с помощью друзей и близких, но их ждут ответы «сама виновата» или «пусть сами разберутся» — и после нескольких безуспешных попыток жертва чаще всего замолкает в ущерб себе. Наши стереотипы о том, что домашнее насилие — это семейное дело, в котором не надо принимать участие, сказываются на статистике очень драматично. Есть и другие предрассудки — о том, что насилие — удел бедных семей или что в семье обязательно должен быть алкоголик или наркоман. Моя практика показывает, что это миф. В группе риска с точки зрения жертвы, однако, очень часто находятся приезжие. Не имея московской регистрации, невозможно попасть в кризисный центр в Москве. Такие трудные случаи и должен решать будущий закон: обеспечить помощью тех, у кого есть острая необходимость, в тот момент, когда еще не поздно».

Мнения других экспертов: https://daily.afisha.ru/archive/gorod/people/zakon-o-domashnem-nasilii-zachem-on-nuzhen-i-kogda-ego-primut/

Фото: акция «Дорога к храму», Санкт-Петербург,  2016